Именно в эти июльские дни 43-года русская советская армия разжевала и растянула жилы вермахту в
Курской битве, после чего оставалось только драть с нее шкуры вплоть до мая 45-го.
Это время, это дни действительного массового героизма советских солдат и блеска успехов их командиров, русских полководцев.
"Под Курском советские войска выстроили глубоко эшелонированную оборону, советская разведка лишила немецкие войска эффекта внезапности, и, как всячески подчеркивают
Гланц и Хаус, советское командование на всех уровнях вело боевые действия тактически грамотно, что позволило полностью использовать численное превосходство и в живой силе, и в технике. Однако ни одна их этих причин не должна отвлекать от того факта, что немецкое командование в тактическом плане само обеспечило поражение своих войск. [...]
Однако целый комплекс более мелких недочетов свел шансы на успех [немцев] практически к нулю. От необнаруженных минных полей в полосе наступления 168-й пехотной дивизии до фантастической надежды на то, что 10-я танковая бригада [новейших "пантер"] прокатится по советской линии обороны, - все это ошибки, которые допустили офицеры штабов дивизий, корпусов и армии в целом в таком ужасающем количестве, что они стали определять ход, а в конечном итоге и исход всего сражения.
[...]
Говоря о наступательных действиях 48-го танкового корпуса, Фридрих Фарнгор [начальник штаба 4-й танковой армии] возлагает вину на "рельефно-ландшафтные препятствия" в той же мере, в какой и на сопротивление русских. Корпус Кнобельсдорфа [командир 48-го тк] "в первый день наступления вел бои в тесном соприкосновении с противником и в результате понес большие потери". Фридрих Вильгельм фон Меллентин, начальник штаба 48-го танкового корпуса, ссылается на погодные условия как на наиболее значительное препятствие развитию успеха немецкого наступления. (В своих послевоенных дневниковых записях фон Меллентин описывает атаку на высоты 4-го июля [разведка боем] как начало наступательных действий, что далее позволило ему говорить: "На второй день наступления мы потерпели первую неудачу".) Брайт объясняет столь неудачные действия 3-го танкового корпуса советскими минными полями, артиллерийским огнем против мест переправы немецких войск, а также тем, что 168-я пехотная дивизия "не могла преодолеть слишком сильное сопротивление советских войск", однако при этом он защищает свое решение не проводить артиллерийскую подготовку перед наступлением.
Иными словами, высший немецкий командный состав и штабные офицеры, анализируя свои военные кампании, предпочитали подчеркивать те сложности, в которых они работали, чем говорить о допущенных ими ошибках. Из этих повествований следует, что причинами поражений были недостаточные ресурсы, погодные и ландшафтные трудности, бессмысленные предписания Адольфа Гитлера. Рассказывая о своих операциях, эти люди многое видели в розовом цвете, и это не удивительно; однако в настоящее время многие архивные свидетельства ставят под сомнение полумифический образ превосходства немецкой оперативно-тактической мысли. Поэтому тот, кто занимается исследование войны в России, должен осознать тот факт, что оперативно-тактические ошибки, допущенные командующими на всех уровнях, от дивизии до армии, и их штабными офицерами, во многом объясняют, почему война закончилась взятием Берлина, а не Москвы."
Стивен Ньютон, "Курская битва. Немецкий взгляд" (Операция "Цитадель" в описаниях немецких военачальников)
М. "Яуза", "Эксмо", 2006